I

Написала всё это я, написала сегодня, чтобы облегчить сердце. Я потеряла место в кафе и с ним вместе все мои весёлые дни. Всё я потеряла. А кафе это называлось "Максимилиан".

Молодой господин в сером каждый вечер приходил в кафе и садился с двумя друзьями за один из моих столиков. Столько их приходило, и все были со мной ласковы, все, кроме него. Он был высок и строен, у него волосы чёрные и пушистые, глаза синие, - иногда они останавливались на мне; над губой лёгкий пушок.

Сначала я ему, пожалуй, чем-то не нравилась, этому господину.

Приходил он целую неделю подряд. Я к нему привыкла, и когда он раз вечером не пришёл, мне стало без него тоскливо. Я пошла бродить по всему кафе и всё его искала; наконец увидала в другом конце, у большой колонны; он сидел с наездницей из цирка. На ней было жёлтое платье и длинные перчатки до плеч. Она была молодая, и глаза у неё были красивые, тёмные, а у меня - голубые.

Я постояла минутку и слышала, о чём они говорили: она упрекала его в чём-то, он надоел ей, она гнала его прочь. Сердце во мне закричало: "Святая дева, почему он не придёт ко мне!"

На следующий вечер он опять пришёл со своими друзьями и сел за мой столик. Я не подошла сразу, как всегда, но покраснела и притворилась, что не вижу, его. Когда он подозвал меня, я сказала, подойдя к столу:

-- Вас не было здесь вчера.

-- Как прекрасно сложена наша кельнерша, - сказал он своим друзьям.

-- Пива? - спросила я.

-- Да, - отвечал он.

Я убежала за кружками.

II

Прошло несколько дней.

Он дал мне карточку и сказал:

-- Отнесите это...

Я взяла карточку, не дав ему кончить, и отнесла жёлтой даме. По дороге я прочитала имя: Владимир Т***.

Когда я вернулась, он посмотрел на меня вопросительно.

-- Я передала, - сказала я.

-- Вам не дали ответа?

-- Нет.

Он дал мне, крону и сказал улыбаясь:

-- Можно понять и без слов.

Весь вечер просидел он, упорно глядя на жёлтую даму и её спутников. В одиннадцать часов он встал и подошёл к её столику. Она холодно встретила его, а оба её кавалера болтали с ним и, кажется, дразнили его. Он пробыл там всего несколько минут, а когда вернулся, я обратила его внимание на то, что в карман его лёгкого пальто налито пиво. Он снял пальто, быстро обернулся и посмотрел в сторону столика наездницы. Я вытерла пальто, и он сказал мне улыбаясь:

-- Спасибо, раба.

Я помогла ему надеть пальто и потихоньку погладила его по спине.

Он рассеянно сел. Один из его друзей велел принести ещё пива, я хотела захватить и кружку Владимира Т***.

-- Нет, - сказал он и положил свою руку на мою.

От этого прикосновения рука моя беспомощно опустилась, он это заметил и сразу отнял свою руку.

Вечером я два раза молилась за него на коленях у кровати. И целовала правую руку, которой он коснулся. Я была счастлива.

III

Однажды он подарил мне цветы, массу цветов. Он купил их у входа, у цветочницы; они были свежие, красные - почти вся корзина. Он положил их перед собой на стол. Никто из его друзей не пришёл. Как только у меня было время, я стояла за колонной, смотрела на него и думала: "Его зовут Владимир Т***".

Прошло около часа. Он всё смотрел на часы. Я спросила его:

-- Вы ждёте кого-нибудь?

Он взглянул на меня рассеянно и вдруг сказал:

-- Нет, я никого не жду. Кого мне ждать?

-- Я подумала просто, может быть, вы кого-нибудь ждёте, - сказала я опять.

-- Подите сюда, - ответил он. - Это вам.

И дал мне все эти цветы.

Я поблагодарила его, но голос мне изменил, я могла только шептать. Кровь бросилась мне в голову, задыхаясь от счастья, я остановилась у буфета, чтобы передать заказ.

-- Что вам надо? - спросила буфетчица.

-- А как вы думаете, что? - спросила я в ответ.

-- Как я думаю! - сказала буфетчица. - Вы что, с ума сошли?

-- Отгадайте, кто подарил мне эти цветы, - сказала я.

Обер-кельнер прошёл мимо.

-- Вы не подали пиво господину с деревянной ногой, - услышала я его слова.

-- Мне подарил их Владимир, - сказала я и поспешила за пивом.

Т*** ещё не ушёл. Когда он поднялся, я ещё раз поблагодарила его. Он удивился и сказал:

-- Собственно, я купил их для другой.

Ну да, может быть, он купил их для другой. Но подарил мне. Подарил мне, а не той, для которой купил. И ещё позволил поблагодарить его за них. Покойной ночи, Владимир.

IV

На следующее утро шёл дождь.

"Какое же платье мне надеть: чёрное или зелёное? - думала я. - Конечно, зелёное, оно новее, надену зелёное". Мне было так радостно.

Подойдя к остановке конки, я увидела, что стоит какая-то дама, ждёт под дождём. Зонтика у неё не было. Я предложила ей встать под мой зонтик, но она поблагодарила и отказалась. Тогда и я закрыла зонтик: пусть дама не одна мокнет, дожидаясь, так я подумала.

Вечером Владимир пришёл в кафе.

-- Спасибо за цветы, - гордо сказала я.

-- Какие цветы? - спросил он. - Не говорите вы об этих цветах.

-- Я только хотела поблагодарить вас за них, - сказала я.

Он пожал плечами и отвечал:

-- Я не вас люблю, раба.

Нет, не меня он любит, нет. Я и не ждала этого, его слова меня не разочаровали. Но я могу видеть его каждый вечер, он садится только за мой столик, и я подаю ему пиво. Приходи снова, Владимир.

На следующий вечер он пришёл очень поздно. Он сказал:

-- Много у вас денег, раба?

-- Нет, к сожалению, - отвечала я. - Я бедная девушка.

Он посмотрел на меня и, улыбаясь, сказал:

-- Вы не так меня поняли. Мне надо немного денег до завтра.

-- Кое-что у меня есть, дома у меня есть сто тридцать крон.

-- Дома, не здесь? Я отвечала:

-- Подождите четверть часика и пойдёмте со мной, когда здесь закроют.

Он подождал четверть часа и пошёл со мной. "Ровно сто крон", - сказал он. Он шёл всё время рядом со мной, а не впереди или позади, как это часто делают важные господа.

-- У меня всего лишь каморка, - сказала я, когда мы остановились у моего дома.

-- Я не пойду с вами, - отвечал он. - Я подожду здесь.

Он остался ждать.

Когда я спустилась, он сосчитал деньги и сказал:

-- Здесь больше ста крон. Десять крон я даю вам на чай. Да, да, слышите, непременно десять крон на чай.

Он протянул мне деньги, пожелал покойной ночи и ушёл. Я видела, как он остановился на углу и подал монету старой хромой нищенке.

V

На следующий вечер он сожалел, что не может заплатить мне долг. Я благодарила его за то, что он не может этого сделать. Он прямо признался, что прокутил их.

-- Что поделаешь, раба! - говорил он улыбаясь. - Сами знаете: жёлтая дама!

-- Почему ты зовёшь нашу кельнершу рабой? - спросил один из его друзей. - Сам ты больше раб, чем она,

-- Пива? - спросила я, прервав их.

Скоро явилась жёлтая дама. Т*** встал и поклонился. Он поклонился так низко, что волосы упали ему на лицо. Она прошла мимо, села за пустой столик, но прислонила к нему два повёрнутых стула. Т*** сейчас же подошёл к ней, взял один из стульев и сел. Минуты через две он встал и сказал громко:

-- Хорошо, я уйду. И никогда не приду больше.

-- Благодарю вас, - отвечала она.

Я не чуяла под собой ног от радости, побежала к буфету, что-то там говорила. Должно быть, рассказывала, что он к ней никогда больше не вернётся. Обер-кельнер проходил мимо, он сделал мне строгий выговор, но мне было всё равно.

Когда кафе в двенадцать часов закрылось, Т*** проводил меня до дому.

-- Дайте мне пять из тех десяти крон, что я дал вам вчера, - сказал он.

Я хотела отдать ему все десять, и он взял их, но сейчас же дал пять на чай, несмотря на моё сопротивление.

-- Я сегодня так счастлива, - сказала я. - Если бы я смела просить вас зайти ко мне... Но у меня всего лишь каморка.

-- Я не пойду к вам, - отвечал он. - Спокойной ночи.

Он ушёл. Опять он прошёл мимо старой нищенки, но забыл подать ей, хотя она сделала ему книксен. Я подбежала к ней, дала ей мелочи и сказала:

-- Это от господина, который сейчас прошёл, от господина в сером.

-- От господина в сером? - спросила старуха.

-- Да, у которого чёрные волосы. От Владимира.

-- Вы его жена?

Я ответила:

-- Нет. Я его раба.

VI

Несколько вечеров подряд он говорил с сожалением, что не может отдать мне деньги. Я просила его не огорчать меня так; он говорил это так громко, что все слышали и многие смеялись над ним.

-- Я негодяй и мошенник, - говорил он. - Я занял у вас деньги и не могу вернуть их вам. За пятьдесят крон я бы дал отрубить себе правую руку.

Мне было больно слышать эти слова, и я всё думала, как бы достать денег, но достать было негде.

Ещё он говорил мне:

-- Если вы спросите меня, как вообще мои дела, то жёлтая дама уехала со своим цирком. Я забыл её. Даже и не думаю о ней.

-- И, однако, ты сегодня снова написал ей письмо, - сказал его друг.

-- В последний раз, - ответил Владимир.

Я купила розу у цветочницы и приколола ему к петлице с левой стороны. Всё время я чувствовала его дыхание на своих руках, и у меня еле хватило сил воткнуть булавку.

-- Благодарю вас, - сказал он.

Я забрала из кассы те несколько крон, которые у меня ещё оставались, и отдала ему. Это была такая малость.

-- Благодарю вас, - сказал он опять.

Весь вечер я была счастлива, пока Владимир не сказал вдруг:

-- На эти кроны я уеду на неделю. Когда я вернусь, я отдам вам ваши деньги.

Заметив моё волнение, он добавил:

-- Я люблю только вас! - И взял меня за руку.

Я была потрясена: он уезжает и не хочет сказать куда, несмотря на мои расспросы. Всё кружилось передо мной - кафе, люстры, посетители, я не могла это выдержать и схватила его за обе руки.

-- Через неделю я вернусь к вам, - сказал он и встал. Я слышала, как обер-кельнер сказал мне:

-- Вы будете уволены.

"Пожалуйста, - подумала я. - Что из этого? Через неделю Владимир вернётся ко мне!" Я хотела поблагодарить его за это, обернулась - его уже не было...

VII

Через неделю, вернувшись домой вечером, я нашла от него письмо. Он писал так безутешно, он рассказывал, что поехал за жёлтой дамой, что он никогда не сможет вернуть мне мои деньги, что нужда совсем одолела его. И снова бранил себя за душевную низость, а под письмом было подписано: "Раб жёлтой дамы".

Я горевала день и ночь - и ничего не могла делать. Через неделю я лишилась места в кафе и начала поиски нового. Днём я ходила в разные кафе и гостиницы и предлагала свои услуги в частных домах. Однако мне ничего не удавалось найти. Поздно вечером я за полцены покупала все газеты и, возвратясь домой, усердно читала объявления. Я думала: "Может быть, найду что-нибудь, чтобы спасти Владимира и себя".

Вчера вечером в одной из газет я нашла его имя и прочла о нём. Я сейчас же ушла из дому, бродила по улицам, вернулась только утром, сегодня. Может быть, я и спала где-нибудь или сидела на ступеньках, когда уже не было сил идти дальше, только не помню теперь. Сегодня опять перечитала. Но в первый раз я прочитала это вчера вечером, когда вернулась домой. Сперва я всплеснула руками, потом опустилась на стул. Чуть позже я села на пол и прислонилась к стулу. Я била по полу ладонями и думала. Может быть, и не думала; в голове шумело, я не помнила себя. Потом я, должно быть, встала и вышла. Помню, как на углу я дала монету старой нищенке и сказала:

-- Это от господина в сером, вы помните...

-- Вы, может быть, его невеста? - спросила она.

Я отвечала:

-- Нет. Я - его вдова...

И бродила по улицам до сегодняшнего утра. Теперь перечла ещё раз. Его звали Владимир Т***.

1898

Перевод Александра Блока